Время, как известно, имеет свойство не стоять на месте. Всегда бывает прошлое, настоящее и гипотетическое будущее. И то, и другое, и третье оценивается по-разному, - более-менее объективно, чаще субъективно. Справедливость всегда приходит позже, и неслучайно при этом получает определение исторической.

Уж что-что, а история пишется даже там, где этого больше всего не желают. Частная и общественная жизнь, индивидуальность судеб, прошедший вчера дождь, словом, бывшее и несбывшееся, - это уже история. Из отдельных вех, знаменательных событий, неожиданностей и состоит любая летопись. Особое значение приобретает летопись наукообразная, а может и строго научная, - словом такая, где с самого начала имел место процесс познания - временами трудного, противоречивого, таинственного. Любая наука может похвастать этапами, где все начинается с фантастического вымысла и умозрительных догадок и приходит постепенно к строгим фактам, подкрепленным массой доказательств. В этом смысле офтальмология не исключение.

То- что связано с самой способностью зрения и глазом, с незапамятных времен привлекало пристальное внимание и на бытовом и на заоблачно духовном уровнях. Ранее всего данная функция была осознаваема, как пришедшая безусловно свыше и имеющая поэтому божественную природу. Оно и понятно: такую диковину иначе не объяснишь, не обладая хотя бы простейшими сведениями по физиологии зрения и анатомии его органа. Символический абстрактный образ Ока, несущий глубочайший религиозно-мистический, метафизический смысл, встречается практически во всех мировых культурных истоках начиная с немыслимой древности. Удивительная способность видеть свет, воспринимать его во всей его трехмерной прелести, интерпретировать увиденное с помощью разума - разве не присутствует в этом нечто божественное ?

Упомянутый образ ока, как одна из важнейших ассоциативных характеристик либо атрибутов божества, был известен и в Древнем Египте, воплощаясь в виде соответствующего иероглифа, и в великих индейских цивилизациях Америки, - майя, ацтеков, культуры Теотихуакан. То же было и в странах Востока - сакральность в символике глаза неизменно возникала то тут, то там. Человеческий разум автоматически наделял антропоморфными чертами окружающий мир, персонифицируя его силы, стихии, словом все неподвластное, находящееся бесконечно далеко от узкого пространства, постигаемого интеллектом в начальные эпохи формирование общества.

Эзотерическое содержание данного символа нашло воплощение даже в православии - в виде достаточно редкой и своеобразной иконы под названием «Око Господне». Это уже ближе к нашей традиции. Так что мистический туман вокруг органа зрения не что иное, как общечеловеческая особенность. Глаз - дистальный анализатор высшего порядка, как утверждает биология, его уникальные возможности представлены, как известно, пространственным восприятием глубины, удаленности, объемности, способности улавливать динамику явлений и объектов в пространстве. Стоит ли напоминать, что зрительная функция - основа мировосприятия огромного количества жизненных форм на планете?

При озвучивании слова «глаз» возникает, как правило, однозначная ассоциация с нашим собственным органом зрения - его цветом, выражением, осмысленностью и прочими составляющими. Зеркало души, одним словом. Однако здесь следует учитывать, что модель глаза, присущая высшим животным и человеку, является лишь образцом (правда, наилучшим) среди иных моделей, реально работающих в мире природы, И естественно, что нас может заинтересовать вопрос - с чего все начиналось, что предшествовало возникновению такого совершенного органа? Глаз - поставщик информации. И уж степень развития нервной системы, возможность интерпретировать полученную механическим способом бессмысленную картинку определяет качество и полноценность зрительного восприятия. Понятно, что если примитивным организмам достаточно различать свет и тьму, то более продвинутым в эволюционном отношении выпадает счастье поистине ни с чем ни сравнимое.

Какова же естественная история зрительной функции ? С чего начались первые потуги увидеть свет ? Как они реализовались ?

Можно предположить, что первые светочувствительные элементы строения - это соответствующее органоиды простейших. Одноклеточные организмы на самом деле не столь убоги в своем многообразии, чем это может показаться на первый взгляд. Во всяком случае их «глаза» - стигмы, как это ни забавно, могут иметь достаточно сложное строение. Впервые светочувствительные образования появились у жгутиконосцев растительной природы. Та самая хрестоматийная и «проходимая» в школе Эвглена имеет в основании жгутика пигментный глазок и уплотнение цитоплазмы, имеющую функцию экрана. Другие жгутиконосцы могут обладать даже плазматическим «хрусталиком» преломляющим свет и проецирующим его на фоточувствительные зерна пигмента. Да что там простейшие! Есть в природе такое явление - тропизмы («движения») растений. Эти явления - фото-, термо- таксис, говоря псевдонаучным языком, известны нам настолько хорошо, что мы не обращаем на них порой ни малейшего внимания. И с трудом вспоминаем общераспространенный пример в виде цветка подсолнуха, поворачивающегося за настоящим солнышком в течение дня.

Здесь тoжe имеет место воздействие на светочувствительные пигменты. Конечно, зрением это все не является, но сама идея светочувствительности получает в этих примерах немалую роль. В процессе эволюции, специализации клеток и тканей стали возникать разнообразные модели рецепторов этого рода. В животном мире, упрощенно говоря, доминируют сейчас две основные конструкции глаза - инвертированный и не инвертированный. Не инвертированный глаз представляет собой образование, в котором воспринимающие свет клетки находятся на внешней поверхности органа, с изнанки же к ним подходит иннервация. Такой достаточно примитивный глаз не имеет хрусталика и фиксировать картинку в человеческой понимании, естественно, не способен. Только темнота и свет, расплывчатые контуры... Фасеточные глаза насекомых - наверное, самая совершенная схема в данной категории. Они фиксируют цвет, структуру и даже элементы объемности.

Глаза позвоночных животных, напротив, имеют инвертированное строение. Главная особенность здесь - наличие глазного бокала, то есть анатомической схемы, где светочувствительные группы клеток находятся внутри этимологически вогнутого округлого образования (глаз как бы вворачивается внутрь), которое в нашем понимании походит на глазного яблоко - нечто более нам привычное. Это важнейшее эволюционное решение. Только в такой модели возможно размещение перед фоточувствительной областью того или иного подобия фокусирующей линзы, грубо говоря, хрусталика. Хрусталик, стекловидное тело, соответствующая мускулатура - все это может варьироваться очень значительно. Вообще говоря, совершенство органа зрения напрямую связано со степенью развития нервной системы. В природе все взаимообусловлено, -чем больший поток впечатлений способен проанализировать нервный центр, тем совершеннее органы чувств.

Глаз человека, равно как и других высших млекопитающих в этом смысле оставляет далеко позади всю эволюционную последовательность предшественников. Он действительно присутствует там, где для интерпретации раздражителей используется интеллект, а не простая рефлекторность.

Как мы убедились, орган зрения существует, говоря без преувеличения, целую вечность. Он эволюционирует, видоизменяется, специализируется, совершенствуется. Логично поэтому будет предположить, что его болезням и расстройствам зрительной функциии столько же лет от роду, и никак не меньше. Доисторический период, понятно, не оставил после себя никаких упоминаний об этом. И все же вопрос глазных болезней и их лечения насчитывает столько же веков, сколько существует феномен человеческого самосознания. Это относится и к другим сферам знаний о здоровье и болезненном процессе, о возможности той или иной помощи в том или ином случае. Народная медицина, возникшая параллельно с самим народом, и сегодня пользуется немалой популярностью, ее эксплуатируют почем зря и зачастую спекулятивно, однако современная офтальмология учитывает все существующие знания, адсорбируя то, что представляет собой действительную ценность.

Если попытаться поискать первые в истории письменные упоминания о болезнях органа зрения, мы невольно столкнемся с такой седой древностью, что становится не по себе...

Древнейшие материальные свидетельства существования офтальмологических представлений обнаружены, как и следовало ожидать, в Египте. Уже тогда, а потом в Древнем Риме понятие о глазных болезнях, как об отдельной группе заболеваний вызвало к жизни особую категорию врачей. Среди египетских древностей обнаруживаются посудины для «глазных» лекарств. Возраст их, судя по надписям - около 4,5 тыс. лет. Помимо того, прочитаны иероглифические сведения на стелах и папирусах, где указываются даже имена древних специалистов данного профиля, а также изложены зачатки представлений о природе зрительной функции. Вообще-то во многих письменных памятниках говорится о глазах и зрении, - например, в Ветхом завете, в Талмуде, в индийской Аюрведе. Древняя Греция вообще изобилует не только знанием снадобий, но и смелыми идеями в области лечения глазных болезней, включая также методики по борьбе с катарактой. Труды эпохи античности и их всемирно известные авторы также заостряют внимание на проблеме. Гиппократ, Платон, Аристотель, Эвклид, Птолемей, - все они, даже не являясь сугубыми врачами, вносили что-либо новое в науку о глазе и зрении. К тому периоду относятся первые, безусловно идеалистические теории о природе зрительного восприятия. Говорилось о свете, исходящем из глаза, о соединении внешнего и внутреннего огня, о светящихся телах и многом другом. Клавдий Гален, Корнелий Целье, арабский автор Альхацен в первые столетия нашей эры также пытались приоткрыть завесу тайны над феноменом зрения. В наиболее полном и систематизированном виде офтальмологические представления древности и средневековья изложены в труде Авиценны - том самом «Каноне врачебной науки», который неоднократно издавался и у нас. Там присутствует и анатомия глаза, и элементы физиологии, и учение о его болезнях. Эта книга в течении примерно 600 лет, - чуть ли ни до XYII – ХYIII веков являлась основополагающей в деле любого врачевания.

Параллельно с наукообразной медициной испокон веков шла медицина народная. Если попробовать собрать по всему миру ее соображения относительно глаза и служащий для его починки лекарств и манипуляций, включая обезболивающие средства, применяемые в первую очередь, - не хватит никакой электронной памяти. Всякий народ, будь-то наши старообрядцы либо индейские племена бассейна Амазонки, вырабатывал что-то свое с учетом этнографической и экологической специфики. Травы, настои, отвары, разнообразные таинственные ингредиенты в духе магии и колдовства, - все, что испокон веку сопутствовало человеческому существу. Что-то было более, что-то -менее эффективным в границах тысячелетнего опыта. А если вспомнить нетрадиционные методы лечения зрительных расстройств и недостатков зрения, созданные в наши дни ? Как популярны те же американские авторы У. Бейтс и М. Корбетт с их известной методикой улучшения зрения без очков ? Или, например, М. Норбеков, написавший свой «суфийский» бестселлер «Опыт дурака, Или ключ к прозрению»? Подобные учения взывают к оптимистической оценке проблемы, рекомендуя специальные комплексы упражнений и тренировок, заимствуя кое-что у йогов, из духовных практик, друг у друга, в конце концов, и переваривая все это в понятный самому широкому читателю бульон. Сложно сказать, чего получается в таких случаях больше - пользы или вреда. Опасно без консультации со специалистом сломя голову бросаться в подобные хитросплетения, подаваемые под соусом позитивного мышления.

«Глазная» тема относится к разделу вечных, - наподобие тем любви, добра и зла и т.п., поэтому немеркнущая популярность будет процветать до тех пор, пока на свете существуют глаза и то, что можно увидеть с их помощью. Один из разделов этой темы актуален, кажется, уже целую вечность. Сейчас он настолько привычен и очевиден, что, кажется, имелся в неизменном виде всю мыслимую историю. Тем не менее научная и практическая мысль, которая, как известно, работает без перебоев, немало поработала на этом поприще, пока мы не пришли к такой «святой» простоте, не вызывающей сейчас даже банальных вопросов. Речь идет об оптической коррекции недостатков зрения, или, прямо говоря, применении с этой целью очков.

В наши дни очки - не просто полезная штуковина, выполняющая самые благие функции, а важный, что называется, аксессуар, лежащий в плоскости индустрии мод. Зайдите в любой мало -мальски серьезный оптический салон-магазин, изобилие продукции заставляет прямо-таки теряться, а диапазон изделий колеблется, а диапазон цен колеблется от копеек за «одноразовые» китайские халтурки до многих сотен и даже тысяч гривен за действительно качественную продукцию известных фирм. Есть оправы из драгметаллов, есть линзы - знакомые всем «простые» белые, «хамелеоны», антибликовые, не говоря уж о главных особенностях – рассеивающие, собирающие, призматические, сферо - цилиндрические и прочие. Как говорят, были бы деньги, а уж собрать очки - ерундовое дело.

Мало кто сейчас станет задумываться, когда же возникла идея оптической коррекции и когда же дошло дело до изготовления первых очков или хотя бы просто оправленных ручных стекол. Оптика развивалась столетиями, конструктивные решения тоже приходили в головы изобретателям в течение веков. Так когда же, все-таки ?

На это можно ответить, что первые попытки «исправить» недостатки зрения с помощью стекла, обладающего оптической силой, относятся, по-видимому, к эпохе Древнего Рима. В качестве иллюстрации обычно приводят пример, связанный с Нероном, который рассматривал игрища в Колизее сквозь какой-то то ли кристалл, то ли прозрачный минерал, точно не известно. В любом случае понятно, что такая роскошь была явно не по карману простым людям. До общенародных, а не избранных кругов очки вообще докатились лишь в XIX веке. Но стекло стеклом, а как быть с оправой ? Судя по историческим материалам, первыми в Европе появились одиночные оправленные стекла, - вроде монокля с ручкой, - очевидно, рассеивающие (для коррекции близорукости) и собирающие (дальнозоркости), - и произошло это скорее всего в 11 - 12 веках. В 13 - 14 вв. уже существовали очки, напоминающие современные, - то есть оправа, два стеклышка и нечто, позволяющее всему этому фиксироваться за ушами. Такие очки были уже у великого итальянского поэта Ф. Петрарки, который в автобиографических очерках упоминает о них скорее, как о чем либо самим собой разумеющемся, а не как о нонсенсе. Понятно, конечно, что он Петрарка, воспевавший в своих классические сонетах мадонну Лауру, был явно не из «простые». Есть еще один источник сведений о внешности людей средневековья и глубокой старики - западно-европейская живопись. Существует, например, парадный портрет Великого инквизитора Испании Торквемады. На нем сей грозный персонаж изображен в самых обычных круглых «бабушкиных» очках, какие носил, например, Джон Леннон. Есть и другие рисунки. Во всяком случае, к 15 - 16 веках уже имелись основные разновидности оправ - с дужками, с пружинкой и т.п., а также стекла самой разной оптической силы. Конечно, никакой проверочной таблицы тогда, не существовало, - стекла подбирали просто по ощущениям. И все же идея реально работала, принося пользу очень многим...

Первыми после «сильных» мира сего очки стали применять в повседневной практике люди тех профессий, где нужно было видеть, скажем, так, возможно лучше. Писцы, ювелиры, граверы, художники, часовщики и так далее... Но в любом случае очки считались неслыханной роскошью. В России первые очки, или вернее, «околары» появились лишь в ХVII веке. Еcтественно, пользовались ими государи, высшее духовенство и так далее. Сохранились любопытные письменные упоминания о царских дарах особо заслуженным и приближенным. Таких жаловали в числе прочего именно очками и ювелирно выполненными футлярами к ним. Однако оптическое производство росло, постепенно покрывая не только внутренние нужды, но и позволяя практиковать экспорт. Очки, другие изделия, где находили применение оптические стекла, - подзорные трубы, микроскопы, - все плотнее вписывались в повседневный обиход в числе других полезных вещей.

Девятнадцатый век не только, как мы упоминали, послужил распространению очковой коррекции в широких кругах населения. По большому счету именно в те годы получила развитие и сама офтальмология в ее современном понимании. На тот период создалось уже достаточно предпосылок для существенного продвижения вперед, идеалистические концепции работы зрительной функции были опровергнуты, а строго научных данных было все же слишком мало для того, чтобы данный раздел медицинской науки и практики мог совершенствоваться далее.

К началу позапрошлого века уже была достаточно подробно исследована и описана анатомия глаза. Основная загвоздка оставалась за физиологией. Завеса тайны над разнообразными особенностями работы органа зрения то сгущалась, то становилась прозрачнее, - ответив на один вопрос, исследователи получали взамен десять новых. Приведем ставший классическим пример. Всем известно, что глаза многих животных, в частности, кошки, собаки и т.п. могут в темноте, что называется, светиться. В свое время это послужило мощным аргументом в защиту представлений о зрении, как о потоке света, исходящего из глаза. Такое самоизлучение было поставлено под сомнение лишь в начале ХVIII века, а окончательно опровергнуто в начале девятнадцатого. Явление свечения зрачка и зрачковый рефлекс были известны еще в древности. В средние века считалось, что зрачок вообще черного цвета, а световые лучи поглощаются «пигментом» глаза. Только спустя столетия в результате эксперимента с применением помещенной в темную комнату кошки выяснилось, наконец, что глаз способен светиться лишь отраженным светом, и что сосудистая оболочка глаза этого животного содержит в себе светоотражающие включения. Заглянуть внутрь живого глаза не мог никто. Хрусталик, радужка, зрачок, становящийся то больше, то меньше, стекловидное тело, оболочки, как же все это взаимодействует друг с другом и с окружающим миром?

Как бы то ни было, однако же к середине XIX века сформировался багаж офтальмологических знаний, близящийся к некоей критической массе, за которой обычно случается прорыв в науке, - в любой, а не только лишь «глазной». Знания приобретали систематизированный характер. Высказывались робкие сравнения конструкции глаза с появившейся фотокамерой, родились первые представления о механизме восприятия цвета благодаря специализированным структурам сетчатки. Обобщить и выразить все это было суждено гейдельбергскому ученому, профессору Герману Гельмгольцу. Его многолетние исследования по физиологии зрения были увенчаны ставшей классической книгой под названием «Физиологическая оптика». Даже сама офтальмология в современном понимании, как уже говорилось, возникла именно в те годы. Понимать зрение и зрительный акт как единый и комплексный процесс, - в наши дни ничего вроде бы в этом особенного, но тогда... тогда это было очень крупным свершением.

Гельмгольц начал, что называется, с самого начала. Крупнейшая проблема в исторической офталь-мологии, как мы помним, состояла в том, что никому за несколько тысяч лет не удавалось заглянуть внутрь живого глаза и попытаться понять его работу во всем ее многообразии. К 1850 г. Гельмгольц сконструировал одну небольшую вещицу, которая в наш дни является таким же обязательным атрибутом для офтальмолога, как и стетоскоп для врача общей практики. Речь идет о глазном зеркале - офтальмоскопе.

Офтальмоскоп видели практически все, но мало кто заострил внимание на некоей штучке в руке врача в виде вогнутого зеркальца с дырочкой посередине, которое посылает в глаз яркий лучик отраженного света. Офтальмоскопирование занимает считанные минуты, а результат его дает весьма объемное представление о состоянии органа зрения. Фактически лишь с появлением офтальмоскопа, сообщение о котором появилось в авторской публикации в 1851 г., начался качественно новый период научно - практической офтальмологии. У врача впервые появилась возможность с помощью такого ошеломляюще простого приспособления увидеть внутренние оболочки глаза и тем самым обрести абсолютно новые данные о норме и патологии этого органа. Достаточно сказать, что до появления офтальмоскопа в подавляющем большинстве случаев, когда причина заболевания не была ясна, ставился диагноз либо амблиопии, либо какой-нибудь непонятно на чем основанной слепоты. Офтальмоскопирование глазного дна позволило изучить целый комплекс патологий заднего сегмента глаза.

Впрочем, попытки офтальмоскопирования предпринимались и до Гельмгольца. Сам он ссылается на работы Я. Пуркинье (1823 г.) и Ж. Мери, который на исходе восемнадцатого века первым догадался посветить в глаз животного и с помощью зеркала увидеть хоть что-нибудь. Кроме того, офтальмоскоп в виде серебряного зеркала был описан британским математиком Ч. Бэббиджем. Свой инструмент он показал известному в то время офтальмологу Т. Джонсу, - а дело было в 30-е г.г. XIX века, - . Последний не сумел оценить важность открытия, так как сам был близорук и без очков не смог рассмотреть детали строения глаза пациента, - сетчатку и все прочее. Ему было видно лишь розовое свечение зрачка, - естественный оптико-физиологический эффект, возникающий при отражении структурами глаза узкона-правленного луча света.

Так Гельмгольц оказался «вне конкуренции» и в последующих работах описал законы физиологической оптики, теорию зрачкового рефлекса, способ получения изображения на сетчатке, смысл аккомо-дации и ее механизм с участием соответствующей мускулатуры, и, наконец, аномалии рефракции. Офтальмоскоп же продолжал совершенствоваться, появлялись разные его модели, наподобие состоящего из четырех плоскопараллельных стеклянных пластинок, плоского зеркала и т.п.

Основные заслуги Г. Гельмгольца на самом деле невозможно переоценить. Если бы не он с его теориями зрительного акта в норме и патологии, популяризацией среди врачей офтальмоскопа и прямого метода офтальмоскопии, прошло бы, наверное, еще немало лет, прежде чем научная мысль достигла бы таких высот.

Помимо всего прочего, Г. Гельмгольц стал одним из первых исследователей глазного дна; именно он описал световые рефлексы на сосудах сетчатки.

Невозможно назвать всех ученых и врачей, внесших какой-либо вклад в развитие офтальмологии. Начиная с древности формировалась офтальмологическая наука и практика, - были периоды затишья, бывали прорывы и замечательные открытия. Каждому времени - свои песни: сейчас, например, стали активно изучаться заболевания инфекционной природы, причины, лежащие в основе развития глаукомы, близорукости, сосудистых нарушений, исследуется воздействие компьютера, да мало ли еще что... Большое значение приобрели новейшие методы диагностики и обследования - современная офтальмоскопия, гониоскопия, топография, УЗД, флуоресцентная ангиография, применение лазера. Еще глазное зеркало, созданное Гельмгольцем, позволяло изучать начальные стадии помутнения хрусталика, его смещение, помутнение стекловидного тела, наличие в нем инородных объектов. В середине позапрошлого века для извлечения последних стал применяться магнит; он используется в этих целях и ныне.

Тогда же появились первые таблицы для измерения остроты зрения и понятие о его нормальном и нарушенном состоянии. Оно стало измеряться в числовых величинах. Багаж накопленных знаний потребовал создания научных обществ, специализированной печати и съездов специалистов. Были открыты первые глазные больницы - в Москве и Лондоне. В 1863 г. было основано Гейдельбергское офтальмологическое общество, а в 1857 г. в Брюсселе был проведен первый международный конгресс. Но все это - уже эпоха становления классической офтальмологии. Между тем светлые головы существовали всегда. Были ли в более ранние исторические этапы прорывы, сопоставимые по значению с трудами того же Гельмгольца ? Наверняка можно предположить, что после периода средневекового застоя, когда все новые соображения сразу же искоренялись огнем и мечом, появился некто, интуитивно принявший правильное объяснение «зрительной» проблемы. Таким «Гельмгольцем» семнадцатого века оказался немецкий ученый и философ Иоганн Кеплер - фигура во многом одиозная. В самом начале того далекого уже века он высказал ряд соображений, показавшихся с первого взгляда жуткой крамолой. Обобщающая их новая теория зрения признается в основном и в наше время. Выводы Кеплера кажутся настолько очевидными, что трудно поверить, как они могли родиться четыреста лет назад. Зрение, по Кеплеру, во-первых, происходит благодаря отображению видимых предметов не где-нибудь, а на сетчатке. По словам Кеплера, то, что извне справа, в глазу слева и наоборот. Наилучшее зрение бывает в центре сетчатки, а периферическое служит лишь делу «приглашения» глаз повернуться в нужную сторону. Хрусталик преломляет световые лучи, достигающие сетчатки. Заявить такое во времена, когда даже анатомирование умершего было подсудным делом, требовало немалой смелости. А если учесть, что И. Кеплер ко всему прочему правильно объяснил работу оптических стекол, служащих для коррекции недостатков зрения, то можно остаться удивленным вдвойне. Впрочем, как и следовало ожидать, учение Кеплера стало достоянием практической медицины лишь спустя столетия.

Современная офтальмология превратилась в столь сложную и разноплановую науку, что подробное описание ее под силу, пожалуй что, лишь специалисту. Основные вехи ее становления в Двадцатом веке возникали как по мановению волшебной палочки. Имена ученых и врачей, способствующих этому, исчисляются сотнями, определив заслуги одного, можно легко обидеть умолчанием другого, что само по себе является элементарной несправедливостью. Прошедший век обогатил науку о глазе и зрении таким количеством новых данных и практических достижений, которые ранее могли накопиться лишь в контексте тысячелетнего опыта. В 1946 г. именно в офтальмологии был (впервые в медицине) применен лазер, - для устранения дефектов сетчатки. Несколько ранее была предложена методика борьбы с отслоением сетчатки, а в 1932 г. - создана группа препаратов сульфаниламидов, что позволило успешнее бороться с инфекционными заболеваниями глаз. Таким образом, были в определенной мере разрешены древнейшие предпосылки, столетиями приводившие к слепоте и сопутствовавшие человеку в течение всей его истории. С развитием концепции Пастера о стерильности и стерилизации далеко вперед продвинулась хирургия, в 1959 - 60 г.г. обрелась успешная методика по имплантации искусственного хрусталика; к этому времени обычным явлением стала пересадка роговицы.

Незадолго до Второй мировой войны в Германии была впервые предложена методика оптической коррекции с помощью контактных линз. Конечно, первые линзы были не самой лучшей альтернативой очкам из-за своего несовершенства, высокой жесткости, «недышимости» и т.п., тем не менее они нашли применение в том числе в вермахте периода Отечественной войны.

Рутинной операцией стало удаление катаракты, отдельные попытки его практиковались еще в раннем средневековье. Рутинным вообще стало многое.

К концу ушедшего века, в любом лечебном процессе стала получать все большее подкрепление тема, за которой и проглядывает дальнейшая временная перспектива. Речь идет о его интенсификации и переводе на индустриальные рельсы. При наличии стремительно растущего народонаселения само понятие индустрии настолько расширило свои границы, что простерлось по сути во все житейские сферы. На поток ставится все - сельское хозяйство, производство продуктов питания, промышленных изделий, быт, массовая культура. Этот процесс неизбежен, необходимо лишь следить за повышением его КПД. В полной мере подобное обстоятельство относится и к медицине в целом, и к офтальмологии в частности. Воплощением его служит соответствующий метод лечения - лечебный конвейер - либо четкие и отработанные алгоритмы оказания профильной помощи. То есть методы беспроигрышные, - предпринял конкретное действие - получил определенный результат. «Глазных» лечебных учреждений тоже становится все больше - в одном лишь Симферополе есть несколько. Но в большинстве своем они специализируются на работе со взрослыми пациентами, а не с детьми; в них находят коммерческое применение самые различные методы лечения - лазерные и эксимер- технологии, микрохирургия и т.п. Кое-что в деятельности некоторых из них спорно, временами эксплуатируются методики, приносящие в большей мере прибыль. Крымская же офтальмология, как и во все времена, определяется конечно же, людьми, - специалистами, их умением, опытом, человеческими качествами. Есть ли у нее будущее ? Да, и это не подлежит сомнению, есть тенденции, которые, хотим мы того, или нет, получат свое продолжение. Во всяком случае, пока на свете существуют глаза и то, что можно увидеть с их помощью.